13 сентября по старому стилю православная церковь вспоминает торжество по случаю обновления и освящения храма Воскресения Христова, сооруженного святыми равноапостольными царем Константином Великим и матерью его царицей Еленой. История храма возводит нас к временам вольных страданий, крестной смерти и воскресению Господа нашего Иисуса Христа. Эти места, освященные земной жизнью Иисуса Христа, нарочито попирались язычниками. В 70 году Иерусалим был завоеван и разрушен римским императором Титом. Позднее римский император Адриан (117 – 138), ревностный язычник, построил на месте разоренного Титом Иерусалима новый город, назвав его в свою честь Елий-Капитолина Публия Элия Андриана и Капитолийской триады богов (Юпитера, Юноны и Минервы). Местное население было уничтожено или рассеяно, иудеям было запрещено его посещать (кроме как один раз в год), а планировка практически разрушенного города сильно изменилась. Андриан уровнял лощину между Голгофой и Гробом Господним. Над последним он насыпал земляную платформу, на которой поставил святилище Юпитера Капитолийского. А на Голгофе был построен храм Афродиты-Венеры. Иерусалим превратился в один из центров языческого культа. Нечестивый царь все делал для того, чтобы люди забыли о Христе Спасителе и никогда не вспоминали о тех местах, где Он жил, учил, пострадал и со славою воскрес.
Прошло около 200 лет после этих событий, и на царство вступил Константин Великий (306 – 337), первый из римских императоров, признавших христианскую религию. В 313 году он прекратил гонения на христиан, им даровалась свобода вероисповедания. Кроме того, Миланский эдикт предусматривал возвращение конфискованного у них имущества – церквей, кладбищ и другой недвижимости. Константин Великий вместе со своей благочестивой матерью царицей Еленой решил обновить город Иерусалим, очистив все связанные с памятью Спасителя места от скверных языческих культов и все их освятить. Царица Елена отправилась в Иерусалим с большим количеством золота, а Константин Великий написал письмо патриарху Макарию I (313 – 323), в котором просил всячески содействовать святому делу обновления христианских святынь. Иерусалимский епископ Макарий, человек весьма энергичный, поставил себе целью истребление языческих культов. Идея поиска гроба Господня на месте, где в его время стоял храм Венеры, принадлежала именно ему. В 325 году на Никейском соборе он добивается от императора разрешения на уничтожение языческих храмов ради поиска гробницы. Снеся языческий храм, рабочие Макария обнаружили под его фундаментом еврейское кладбище – ряд вырубленных в камне склепов с закрывавшимся каменными плитами входом. Оставалось только установить, которая из них была местом погребения Иисуса. Их выбор остановился на одном склепе с круглой откатывающейся плитой, остальные закрывались обыкновенными квадратными плитами. В I веке такая плита была редким новшеством, ее могла себе позволить только очень богатая семья. В Евангелии от Матфея сказано: «И положил его в новом своем гробе, который высек он в скале; и привалив большой камень к двери гроба, удалился» (Мф. 27:60). Глагол προδχυλιω имеет значение «прикатывать, приваливать».Вероятно, что именно употребление этого глагола в Евангелии определило выбор археологов IV века.
Святая царица Елена горела желанием отыскать Крест Господень. Рядом с засыпанным Гробом Господним обнаружили лобное место на Голгофе, как об этом свидетельствует святой апостол и евангелист Иоанн Богослов: «На том месте, где Он был распят, был сад и в саду гроб новый, в котором никто еще не был положен; там положили Иисуса ради пятницы иудейской, потому что гроб был близко» (Ин. 19: 41-42). Вблизи было найдено три креста и гвозди. Чтобы определить, который именно из трех крестов принадлежал Спасителю, патриарх Макарий повелел по очереди возлагать найденные кресты на мертвеца, которого проносили мимо на место погребения. Как только крест Христов коснулся мертвеца, он тотчас ожил. Царица, с радостью приняв честный Крест, поклонилась ему и облобызала его, также и все бывшие с нею начальники и вельможи воинские и гражданские. Некоторые в то время, по причине тесноты, не имели возможности увидеть и облобызать святой Крест и просили чтобы, по крайней мере, издали показали бы его им. Тогда Макарий, патриарх Иерусалимский, став на возвышеннейшем месте, воздвигая Крест, показывал его народу. А народ восклицал: «Господи помилуй!» Отсюда и получил свое начало праздник Воздвижения честного Креста Господня. По исследованиям агиологов, это было приблизительно в конце мая 326 года. Обретение Честного Креста и гвоздей святой царицею Еленой в Иерусалиме православная церковь празднует 6 марта.
На месте обретения святынь очень быстро было возведено три величественных храма. Главным сооружением являлся возведенный на месте Святого Гроба Господня храм Воскресения или “Анастасис”. Особой красотой отличалась находившаяся внутри храма часовня-кувуклия из белого мрамора, украшенная двенадцатью колоннами с серебряной капителью. Чтобы погребальная пещера могла войти под своды храма, Елена принуждена была отсечь ее от скалы и выступающего из нее притвора. Внутренность пещеры царица оставила без изменений, но снаружи выровняла отсеченные стены, кверху свела их в виде заостренной пирамиды и обложила ее дорогим мрамором, золотом и драгоценными камнями.
На вершине Голгофы был возведен обнесенный балюстрадой цикличный храм, посредине которого возвышался крест. Посетители Святых Мест называли этот храм «Крестом», но в истории он сохранился под названием «Лобный». Невдалеке от храма Воскресения, с восточной стороны возвышался и третий из возведенных святым Константином храмов – базилика «Свидетельства», позже названная базиликой «Святого Константина». Храм был украшен большим количеством обрамленных золотом мраморных колонн.
Здание храма Воскресения строилось 10 лет, и святая царица Елена так и не увидела его оконченным. Возвратившись к сыну, она скончалась в 327 году. Когда храм Воскресения Христова был вполне закончен, царь Константин Великий повелел собраться епископам всех стран в Иерусалим. Святители прибыли из Вифании, Фракии, Киликии, Каппадокии, Сирии, Месопотамии, Финикии, Аравии, Палестины, Египта, из стран Африки и Персии. При большом стечении народа храм был с великим торжеством освящен 13 сентября 335 года, и весь город Иерусалим обновлен и освящен. Собравшиеся святые отцы постановили на все последующие времена праздновать день обновления и освящения Великой Иерусалимской церкви, воздвигнутой на священных местах страдания, крестной смерти и славного Воскресения Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа.
Ибо как в Ветхом Завете Иуда Маккавей, очистивши величайшее святилище – Святое Святых от осквернения Сирийским идолослужением, узаконил на все времена праздновать его обновление (1 Макк. 4: 36-59), о чем в Евангелии упоминается: «Быша же тогда,- сказал Господь, - обновления во Иерусалимех» (Ин. 10:22); так и в Новом Завете равноапостольный царь Константин, построив как бы второе Святое Святых, установил со святыми отцами, чтобы по всей вселенной празднуемо было Обновление великой церкви Иерусалимской, которая есть матерь всех церквей.
От первоначальной постройки Храма Гроба Господня в настоящее время мало что сохранилось. То, что можно видеть сейчас, – в основном сооружение эпохи крестовых походов. Впоследствии эти здания разрушались и перестраивались, и теперь это все одно здание, и нынешний храм Воскресения Христова в Иерусалиме был построен в XI веке на деньги византийских императоров, хотя эта территория была тогда под властью арабов, и там находятся сразу и храм Воскресения, и место на Голгофе, где нашли Крест. Но суть в том, что это один и тот же храм, где празднуется и само Воскресение Господне, и Крест Христов, найденный на Голгофе. С 335 года, когда было освящение храма Воскресения Христова 13 сентября, положено было праздновать Воздвижение Креста Господня на другой день, 14-го сентября. И первоначально праздник обновления был первым и главным днем общего празднования в честь Креста и Воскресения. Так было в Иерусалиме. Но по мере того, как иерусалимские традиции стали забываться, этот праздник стал понемногу угасать, а праздник Воздвижения Креста становился все более и более значительным.
В России праздник обновления храма в Иерусалиме почему-то назывался Воскресение Словущее. Название не вполне объясненное. Московский митрополит Филарет (Дроздов) полагал, что это не церковное, а народное название праздника. А “словущий” означает “так называемый”, то есть не настоящее воскресение, а слывущее за таковое. В «Словаре русского языка XI-XVII веков» и в словаре В.И. Даля “словущий” означает “прославленный, знаменитый, славный”. При таком словоупотреблении “Воскресение Словущее” может относиться только к Воскресению Христа.
|
|
Еще одна церковь в самом центре города, в шаге от Тверской улицы - храм Воскресения Словущего в Брюсовом переулке. Наверное, это один из самых знаменитых храмов Москвы, и вот по каким причинам.
Храм с частицей мощей Спиридона Тримифунтского
Для многих верующих храм в Брюсовом переулке - это прежде всего место, где можно поклониться образу и частице мощей святителя Спиридона Тримифунтского. Народ полон суеверий, и одно из них гласит: святитель Спиридон помогает в квартирных вопросах. Это такое немного обмирщенное знание о великом святом, который действительно считается заступником сирых и убогих, и помогает в действительно безвыходных ситуациях.
Отчасти, именно из-за мощей святителя Спиридона Тримифунтского эта церковь в Брюсовом переулке полна народу - и в будни, и в выходные, во время служб и без них. Храм даже иногда по незнанию называют храмом Спиридона Тримифунтского в Брюсовом. Представляете?
Храм в Брюсовом переулке - один из немногих, который оставался открытым в советские времена. Википедия пишет, что за него «просили» актеры и музыканты, что жили неподалеку.
Поэтому для тех, кто ходил в советское время в Церковь, это место, - Брюсов переулок и небольшой храм в нем, - дороги, как память.
Храм рядом с Тверской улицей
Храм Воскресения Словущего расположен в удивительно тихом для центра города месте. Еще 100 метров - и будет Тверская улица с толпой туристов и легионом машин. Но по самому Брюсовому переулку, - мимо храма, - автомобили ездят редко, а на площади перед входом в церковь - еще реже.
Это вообще удивительное свойство городов, когда в шаге от центральных улиц оказываешься вдруг в противоположном мире - неспешном и тихом. В данном случае: видишь ту Москву, которой не только восхищаешься или гордишься, но которую любишь.
Храм Воскресения Словущего: как добраться
Ближе всего до этой церкви дойти будет от метро «Охотный Ряд»: это пять минут пешком.
(Чуть дольше, если идти от Пушкинской площади и станций «Тверская», «Чеховская» и «Пушкинская».)
Если идти от метро «Охотный ряд», то - по левой стороне Тверской улицы из центра. Вскоре - после Телеграфа и «Макдональдса» - в сталинском доме будет гигантская арка. Нужно в нее: это и есть Брюсов переулок.
Брюсов переулок - это маленький короткий переулок, который соединяет Большую Никитскую улицу с Тверской. Он начинается прямо от памятника Чайковскому перед консерваторией и через арку выходит на Тверскую. Там, где находится Всероссийское музыкальное общество - я как член этого общества там иногда бываю - некогда стоял пороховой дворец Ивана IV. Иван IV боялся ночевать в Кремле. Он с детства помнил интриги, убийства, покушения, и поэтому подземным ходом из Кремля уходил ночевать под охрану опричников. Пороховой дворец - это артиллерийский арсенал. Там в подвалах хранились бочки с порохом, там были ядра, лежали пищали, т.е. пушки, которые заряжали ядром и они стреляли. В XIX веке этот участок был застроен обыкновенными гражданскими домами. Там был один маленький дом, выходящий за «красную линию» улицы. Когда его раскрыли, из-под поздних наслоений - обнаружился великолепный теремок. Он и сейчас украшает наш переулок. Брюсовым переулок называется потому, что этот пороховой дворец император Петр Алексеевич - Великий - отдал начальнику артиллерийской службы, шведу полковнику Брюсу. Понятно, по принадлежности: раз артиллерист, значит должен жить в артиллерийском доме. А потом этим домом владел его сын, генерал Брюс - уже при Анне Иоанновне и Елисавете Петровне. И так он был Брюсовым переулком до 1936-1937 гг., когда его переименовали в улицу Неждановой, потому что в домах этого переулка жили артисты Консерватории и Большого театра. А в 90-х годах ему вернули прежнее название, хотя Антонина Васильевна Нежданова нам, честно говоря, ближе, чем полковник Брюс. Но историю не переделаешь. Церковь наша - Воскресения словушего - поставлена на месте древнего монастыря пророка Елисея - до сих пор там есть Елисеевский переулок. Рядом было много источников и были московские бани, очень популярные. На этом месте встретились впервые возвращенный из польского плена, из Кракова, митрополит Филарет, будущий патриарх Московский, со своим сыном, уже двадцатилетним юношей Михаилом Романовым, первым царем из новой династии Романовых. И в память об этом поставили деревянную церковь в 1619-1620 годах. А в 1634 году построили каменную. С тех пор она и стоит на этом месте. Вплоть до начала 90-х гг., до массового возвращения храмов, наш был самым «центральным» из не закрывавшихся в Москве.
Брюсовский храм я помню еще с детства. Меня водили туда на праздник иконы Божией Матери «Взыскание погибших», 18 февраля. Я застал еще и храм Рождества Богородицы в Палашах, где прежде находилась эта икона, но сам я помню ее уже в Брюсовом. Самые ранние воспоминания относятся, наверное, к 1932-му или 1933-му году: во всяком случае, ростом я был еще ниже стола. На праздник собиралось множество народа, и к самой иконе меня даже не подводили. В детстве у меня всегда болели уши, поэтому под шапкой у меня был повязан платок, и я помню, что шапку мне снимали перед входом, на паперти, а платок развязывали уже внутри.
На этот праздник народу всегда было полно. Кстати, Колчицкий очень ревновал народ к этому празднику. Чашу его терпения переполнил такой случай: его матушка - матушка Варвара, - тоже пошла на этот праздник и, притом, что толпа стояла на улице, попыталась сквозь нее пробиться, говоря: «Я матушка о. протопресвитера!» - «Ну и что же? - ответили ей. - Места-то все равно нет!» Она пожаловалась, и после этого Колчицкий заказал точную копию с иконы, повесил ее в Елоховском и сам стал служить в этот день. Часть народа ходила туда.
Я начал служить акафисты в этом храме с 1963 г. Церковь тогда была под угрозой сноса, - и это был уже второй натиск. Первый имел место в 1930-е гг., и тогда храм отстояли артисты Художественного театра во главе со Станиславским. А тогда, в 1963 г., Патриарх благословил мне раз в месяц служить в этом храме акафисты, и я стал там регулярно мелькать. Вообще же место моего служения в те годы было другое. В 1963 г., с июля по октябрь, я был настоятелем Елоховского собора, а потом в течение ряда лет служил в Новодевичьем.
Потом в 1971 г., когда Патриарх Пимен вызвал из Ленинграда владыку Серафима, назначил его митрополитом Крутицким и Коломенским, и попросил меня уступить ему Новодевичий, потому что у него были больные ноги, и ему трудно было бы ездить в какую-то другую церковь. Я спросил: «А где же мне служить?» - «А вы будете со мной в соборе, да и без меня, пожалуйста, служите». Через некоторое время он предложил мне на выбор три места: Сокол, Сокольники и Хамовники. Я тогда сказал: «Сокол и Сокольники, пожалуй, не потяну по слабости здоровья. Объем там огромный, народу много, а у меня голос от природы слабый, и напрягать его я не люблю. А в Хамовниках уже сложилась своя жизнь, я там буду лишний». И попросил себе Брюсовский храм.
Сокол и Сокольники всегда были богатейшими храмами Москвы, и то, что Патриарх Пимен мне их предложил, было своего рода материальной поддержкой. Но я с церкви никогда денег не брал, так что мне это было безразлично. В Хамовниках действительно была своя жизнь. Там служил замечательный настоятель, о. Павел Лепехин, сложилась своя община. И хотя после него священники менялись, дух сохранялся. Но не только это было причиной моего нежелания. Церковь эта довольно «мучительная»: душная, с низкими сводами. Я служил там на «Споруч-ницу грешных», и службы эти всегда были очень тяжелы: народу тьма, икона маленькая, и все к ней стремятся подойти. Храм двухъярусный, но и по второму ярусу не пройдешь.
Насчет Брюсова Патриарх не отказал, но время шло, а благословения его тоже не было. С октября по январь шло согласование. Какие-то силы препятствовали моему вселению туда. Конечно, это могли быть и служители: так как храм приходской, а архиерей в храме это неудобство для всех. Но настоятелем тогда был о. Владимир Елховский, и я не думаю, что препятствия исходили от него.
Прежде, чем стать священником, о. Владимир был офицером, военным инженером. Вскоре после окончания войны явился в Чистый переулок, как был, в своей фронтовой гимнастерке. Тут же потребовал: «Доложите обо мне Патриарху», - и заявил, что хочет быть священником. Таким визитом были невероятно удивлены, но ему повезло. Патриарх принял его, и вскоре он был рукоположен и получил храм. Военную простоту и прямоту в общении он сохранил навсегда. Он и в службе долго не мог избавиться от военных привычек. Когда его только рукоположили, у него даже возгласы звучали по-армейски, выходя на амвон, он по-военному командовал: «Ми-р-р всем!» Со временем это стало менее заметно. О. Владимир шутил, что церковные награды - митру, палицу, набедренник, право служить с отверстыми Царскими вратами нужно давать все сразу - молодым священникам, пока им всего этого еще очень хочется. А потом постепенно отнимать по одной, и уж в качестве последней награды священнику надо предоставлять право служить с закрытыми Царскими вратами, чтобы старенький батюшка мог и посидеть, если совсем устал.
Скорее всего, препоны чинили какие-то гражданские организации. К тому же тогдашний староста, Иван Михайлович, был что называется «под патронажем» и избавиться от него было невозможно .
Церковного старосту за богослужением у нас поминают как «ктитора». Это старый термин, но в советское время произошла его трагикомическая метаморфоза. Исторически ктитор - это тот, кто вносил средства на содержание храма или монастыря. Им мог быть император или богатый купец, - во всяком случае, тот, кто давал деньги. А в нашей действительности ктитор стал должностным лицом и либо избирался общиной, либо назначался исполкомом. Это был чиновник на жаловании и зависел он от того, сколько может взять из церковной кассы. Безусловно, были и очень хорошие старосты, которые самоотверженно увеличивали церковную кассу своими заботами, питаясь от нее в соответствии со своими минимальными нуждами, по совести, но были и те, кто, не внося ничего, разрушал тем самым и приход, и храм.
Я, конечно, без службы не оставался: служил то в соборе, то в Волоколамске на приходах - благо там в это время все престольные праздники да чтимые иконы: Покров, Знамение, великомученица Варвара, мученик Уар. Наконец, в крещенский сочельник я приехал в собор, а Патриарх Пимен говорит: «Владыка, езжайте служить в Брюсов». Так в этом храме я и остался - с Крещения 1972 г. Народу в нем никогда много не было, и мне в нем было уютно. По указу Патриарха, я должен был также следить за исправностью богослужения.
Со временем храму было передано помещение во дворе. Это был деревянный барак - судя по всему, самострой времен гражданской войны. Пол в нем был земляной, поверх земли когда-то были положены доски, которые от старости сгнили. В советское время в этом доме жили какие-то люди, не имеющие никакого отношения к храму. У них было только электричество и, кажется, газ, не было даже канализации. Общественная уборная находилась под алтарем храма, там, где сейчас мастерская. При храме не было никаких особых помещений, только комнатка для священников - там, где сейчас находится ризница, и еще была буквально фанерная пристроечка уборщицы Евдокии Степановны и матушки Евдокии, - где сейчас находится умывальник.
И вот, наконец, барак был передан Издательскому отделу. Решение было принято на уровне секретаря ЦК и не прошло всех необходимых инстанций, - поэтому на дом и сейчас нет документов. Получив помещение, я сразу начал в нем международную работу: стал водить туда иностранные делегации и послов. Они видели земляной пол и ужасались: в каком виде центр церковной просветительской деятельности. Информация стала просачиваться за границу. Тогда власти стали предъявлять мне претензии, что я «веду пропаганду». По этому поводу у меня был разговор с Куроедовым, и я сказал, что, действительно, нельзя же вести просветительскую работу в таких условиях. Он согласился. Тогда я спросил:
Вы можете разрешить построить новый дом?
Не могу.
А не знать, что он строится, можете?
А какое время? Неделю?
А сколько?
Ну, день. За день управитесь?
Поэтому дом построен без всякого проекта и нигде не проходил утверждения - любая инстанция могла наложить вето. Управились и с разборкой старого дома и с постройкой нового за выходные - с вечера пятницы до утра понедельника. А Куроедов все время сидел и трясся, не позвонят ли с вопросом, что происходит. Но все обошлось. Вообще Куроедов был неплохой человек. Я до сих пор чту его память и в день его смерти вместе с его женой и дочерью посещаю его могилу. Похоронен он на Митинском кладбище. В нем было много черт партийного работника, но было и другое. Он многое понимал и во многом шел навстречу, с ним всегда можно было договориться. Уже позднее, после того, как он был уволен со своей должности, он признался: «Владыка, я же мальчишкой в храме прислуживал!» То же можно сказать и о Карпове. Это была очень интересная фигура с определенным внутренним багажом благородства. Хотя он и был чекистом, участвовал в изъятии церковных ценностей в 20-е гг.
Когда я начал служить в Брюсовском храме, там были свои певчие. Я ни в какие отношения с ними не вступал, давая им «дожить». Потом они постепенно ушли и тогда я пригласил на должность регента Ариадну Рыбакову. Дед ее был протоиерей, отец - известный регент, братья-священники. Она тогда только окончила Гнесинку и работала учительницей в музыкальной школе - с ее-то задатками и потенциалом. В те годы еще были живы старые регенты, и пригласив ее, я дал ей возможность учиться у них, да и сам что-то ей подсказывал. Помню, вначале она дирижировала растопыренной рукой. Я сказал, что так не делают - «А нас так учили!» Потом, постепенно, привыкла . Наш хор со временем достиг большого мастерства и мог исполнять практически любой репертуар. От других прославленных хоров его отличала удивительная тактичность в исполнении и традиционность.
Со временем я почувствовал необходимость вывезти хор за рубеж - надо было познакомить западную публику с нашим пением. Но сделать это в те годы было нелегко. Я разговаривал с синодалами - безрезультатно. Все говорили, что никто не пропустит. Мы тогда уже вывозили выставки, но я понимал, что одни молчаливые картины или фотографии впечатления не производят. Наконец, пошел к Куроедову. «Вот - говорю, - Владимир Алексеевич, выставка 150 квадратных метров, а что мне делать с двумя экскурсоводами?» - «А что, мало? Ну, так возьмите больше» - «Больше… но сколько можно?» - «А сколько нужно?» - «Да вот, двадцать два человека…» - «Ну и берите!» - «Да, но ведь вы знаете, как, русские люди, как выпьют, запоют…» - «Ну и пусть поют!» Когда же в газетах появилось сообщение, что в Нюрнберге произвел фурор хор, приехавший с архиепископом Питиримом, все заахали «Что? Как? Какой хор?» Но дело было уже сделано.
В тот, первый наш выезд в Германию я очень волновался и по другому поводу: Германия - очень музыкальная страна. Там есть такие коллективы - просто обычные работающие люди. Днем он, скажем, слесарь-сборщик. А вечером они собираются в клуб и играют классический репертуар на различных музыкальных инструментах: струнных, духовых. В домах у них везде фортепиано. Я думал, что будет очень трудно нам получить признание. Но меня успокоили, сказав, что наш репертуар и по содержанию, и по исполнению, намного превосходит этот общий фон. Действительно, когда состоялся первый концерт, успех был сенсационным. Мы проехали более тридцати городов Германии с фотовыставкой и с концертным сопровождением. Ведь наша церковная музыка несет в себе все богатство и древних распевов, и классики со времен Возрождения.
Постоянным прихожанином Брюсовского храма был Иван Семенович Козловский. Правда, рассказы о том, что он пел там в хоре - всего лишь легенда. Иван Семенович был человеком мужественным, но осторожным и в церкви все-таки не пел . У него было место в глубине левого клироса, он приходил и стоял там всю службу. Козловский ходил в пальто и галошах даже летом, а после каждого концерта «остывал» не меньше часа.
Афганский вопрос
Когда в январе 1980 года я приехал в Германию, меня забросали вопросами: зачем мы вошли в Афганистан. Я тогда имел смелость сказать, что мы оттуда просто не выходили.
Исход афганской войны для меня был ясен с самого начала. Афганистан - страна с особым родовым укладом. В детстве мне запомнилась одна прочитанная книга, в которой русский путешественник, беседуя с афганцем и интересуясь условиями их жизни, спросил, чем они питаются. В ответ был перечислен очень скудный набор: лепешка, иногда - барашек с какими-то горькими приправами, - все очень просто. Но удивительнее всего было другое. «А что вы пьете?» - спросил путешественник. - «Воду». - «Ну, понятно, воду, но что все-таки?» - «Воду», - повторил афганец, не поняв вопроса. Тогда русский путешественник, бывалый, знаток Азии, Востока, уточнил: может быть чай или еще что-то - там было какое-то перечисление. Оказалось, что чай пьют только больные, здоровые люди пьют воду, а об алкоголе у них и речи не было.
Со временем у меня появился и более основательный интерес: изучая русскую политику в отношении южных стран ~ Китая, Индии, Персии, куда в Первую мировую войну был даже послан отряд горных стрелков, я понял, что Афганистан - особая модель человеческого общества, с которой можно жить только в добрососедских отношениях, поэтому неудача британского колониализма была заранее предрешена, а русская политика в отношении Афганистана раньше строилась на глубоком понимании уклада жизни, который отличал эту страну. Русское присутствие в Афганистане было всегда - оно было мирным, дружественным, на основе взаимных интересов. В годы революционного перелома, 1917-1921, с Афганистаном у нас не было басмаческих проблем, а афганский рынок очень поднялся за счет русского имущества, которое сплавляла туда новая власть.
Таким образом, воевать в Афганистане было делом заведомо безнадежным. Вторым фактором был так называемый «вьетнамский синдром».
Вспоминаю, как мы принимали у нас на Погодинской делегацию ветеранов Вьетнама из Соединенных Штатов, и руководитель делегации выразил удивление, что иерарх высокого ранга занимается этой проблемой, в то время как религиозные организации США ничем подобным не интересуются. Для меня внимание к воинам-«афганцам» было делом совести и гражданского понимания проблемы. Поэтому, когда в 1989 году я стал депутатом, первый вопрос, который я поставил нашему высокому руководству, был вопрос о положении участников афганской кампании.
Несколькими годами раньше я познакомился с Александром Александровичем Котеневым. Он тогда занимался историей Великой Отечественной войны, работал в архивах, я консультировал его по вопросам, связанным с Церковью, и мы подружились. Я поделился с ним своими соображениями и мы решили, что надо повернуться к этой проблеме независимо от того, будет она получать поддержку или нет.
Тогда мы организовали концерт нашего церковного хора (в доме литераторов на Большой Никитской) в поддержку воинов-«афганцев» - поддержка была не столько материальная, сколько чисто идейная. Вскоре после этого родился союз воинов-«афганцев», и я с честью берегу в своем сейфе билет № 2 (первый номер был у Котенева). Ряд акций мы смогли провести самостоятельно, а потом вошли в контакт с благотворительными организациями Запада и, в частности, в Италии получили помощь для инвалидов - колясками. На этой основе нашей делегацией была направлена миссия благодарности в Италию, в Рим. Делегацию принимал папа Иоанн Павел II. Я не счел возможным иметь с ним встречу, поскольку в это время сильно обострились отношения католиков и униатов с православными на Западной Украине, но нашу делегацию римский первосвященник принял очень внимательно, состоялась беседа, и дальше эта работа продолжалась, несмотря ни на какие конфессиональные различия. В Италии есть благотворительная организация (некоторое время ее возглавлял кардинал Мартини, передавший затем руководство другим лицам) - она занимается подобными проблемами как внутри собственной страны, так и за ее пределами. Мы получали от них помощь, некоторые инвалиды выезжали в Италию на протезирование. Вершиной нашей деятельности стало создание «Дома Чешира» в Солнцеве.
Теперь, вспоминая этот пройденный путь, я могу сказать, что мы не сделали того, чего хотели, - в этом была и наша вина, - но я продолжаю поддерживать дружеские отношения со многими «афганцами»; ежегодно 27 декабря мы совершаем в нашем храме панихиду о погибших, отмечаем молитвой и дату вывода войск из Афганистана. В трудный для меня период реорганизации Издательского отдела Александр Александрович Котенев на некоторое время принял меня и моих сотрудников в Царицыне. И я, насколько позволяют силы и возможности, остаюсь верным другом тех, кто прошел эти огненные смерчи.
Несколько лет мы с ним сосуществовали, а затем Господу было угодно вмешаться: в храме случился пожар. Пожар случился днем, а загорелось от свечи. Одна женщина, у которой сын куда-то сдавал экзамены, наставила целый подсвечник свечей перед «Взысканием погибших». После службы Евдокия Степановна, главная «блюстительница» иконы, куда-то ушла, свечи догорали, что-то упало на ковер… Я тогда куда-то уезжал, куда - не помню. Когда вернулся, о. Владимир сообщил мне о том, что случилось. Я сразу же поехал в храм. Горел даже иконостас, у «Взыскания погибших» лопнуло стекло, икона была вся черная, но осталась цела. Вышло так, что еще до пожара я приготовил документы, свидетельствующие о том, что в храме неисправна проводка, но староста на них никак не реагировал. Когда начали расследовать причины пожара, на это обратили внимание - тогда-то и удалось его «спихнуть».
Дирижировали в старину сжатой рукой и вообще очень незаметно, без лишних движений. До революции был случай, когда наш Синодальный хор пригласили в Милан. Все посмеивались: нашли кому искусство показывать! Но хор имел невероятный успех, особенно после случая, когда в зале внезапно погас свет. В полной темноте хор продолжал петь чисто и не сбиваясь. Когда свет зажегся вновь, все встали и аплодировали стоя.
Зато он рассказывал такой эпизод. В 1952 г. проводилась большая церковная конференция в защиту мира, для участников был организован концерт и Козловского попросили выступить. «Хорошо, - сказал он, - только я спою то, что хочу». Кураторы наши насторожились: как так, без согласования. А он - категорически: либо я пою, что хочу, либо вообще не пою. В конце концов разрешили. И спел он… на слова Некрасова: «Сейте разумное, доброе, вечное…» У меня с ним были хорошие отношения, и однажды мы совместно совершили поездку в Ярополец, на могилу гетмана Дорошенко, где Иван Семенович «спевал» украинские песни…
Дата создания: 1688 г. Описание:История
Известно, что на том месте, где сейчас находится храм Воскресения Словущего на Арбате, во второй половине XVI в. стояла деревянная церковь святого апостола Филиппа. Нынешний каменный храм был освящен в 1688 г.
Церковь сильно пострадала во время Отечественной войны 1812 года, сильно обветшавший храм предполагалось упразднить, однако в 1817 г. принимается решение об открытии при церкви св. ап. Филиппа представительства . Это событие было связано с обращением Патриарха Иерусалимского Поликарпа к императору Александру I с просьбой о даровании Иерусалимскому Патриархату московского подворья, где могли бы останавливаться монахи братства Святого Гроба Господня для сбора пожертвований на восстановление сгоревшего в 1808 г. храма Воскресения Господня.
После открытия подворья главный престол церкви был переосвящен в честь Воскресения Словущего (Обновления храма Воскресения в Иерусалиме), также устроены два придела — в честь св. ап. Филиппа и в честь иконы Божией Матери «Иерусалимская». Капитальный ремонт, реставрация и восстановление иконостаса были закончены к 1851 г. В 1852 г. храм был торжественно освящен святителем Филаретом, митрополитом Московским.
В 1918 г. подворье было упразднено; сам храм в советское время не закрывался. Деятельность подворья была возобновлена в 1989 г.
Престолы
Главный престол освящен в честь Воскресения Словущего (Обновления храма Воскресения в Иерусалиме), приделы — в честь св. ап. Филиппа и иконы Божией Матери «Иерусалимская», приставной престол в честь свт. Николая Чудотворца.
Святыни
Часть Древа Животворящего Креста, десница вмч. Евстафия Плакиды, ковчег с мощами свв. Вселенской Церкви: св. ап. Иакова, сщмч. Харалампия, вмч. Пантелеимона, вмц. Варвары, вмч. Галактиона, мч. Трифона, вмч. Никиты, вмц. Параскевы Пятницы, св. бессребреника Космы, прп. Алипия Столпника, свт. Иоанна Милостивого.
Чтимые иконы Божией Матери «Иерусалимская», «Скоропослушница», «Ахтырская».
Богослужение
Божественная литургия совершается ежедневно в 9.00, в дни великих праздников накануне совершается всенощное бдение в 18.00.
По будням Литургию предваряет утреня в 8.00.
В Брюсовом переулке - одном из уютных уголков Старой Москвы - находится церковь, носящая удивительное название, смысл которого понятен далеко не всем - Воскресение Словущего. Тем не менее объясняется оно весьма просто: именно так на церковно-славянском языке звучит выражение «Славящаяся Воскресной». Посвящена она великому событию в истории христианства - освящению равноапостольными Анной и Константином Иерусалимского храма Воскресения Христова, состоявшемуся в 325 году на месте крестных мук Спасителя. Обратимся мысленно к ее истории.
Деревянная предшественница нынешнего храма
Первое упоминание об этом храме относится к середине XVI века. В то время он представлял собой небольшую деревянную церковку, освященную в честь праздника Обновления храма Воскресения Христова, и построенную на Успенском Вражке - так назывался овраг, вблизи которого еще с незапамятных времен стоял храм Успения Пресвятой Богородицы. Ее изображение можно увидеть на Петровом плане Москвы, датированном 1596-1598 гг.
Деревянная церковь - предшественница нынешнего храма Воскресения Словущего в Брюсовом переулке, - простояла до 1629 года, после чего закончила свою жизнь в огне большого московского пожара - традиционного бедствия тех давних времен. Вместе с ней сгорели и все остальные находившиеся в этом районе постройки, включая дома горожан.
Возведение каменной церкви
Тогда же боголюбивые москвичи приступили к возведению нового, на этот раз каменного храма, работа над которым была завершена через пять лет. Судя по сохранившимся историческим документам, своим обликом он мало отличался от существующего ныне, и известного большинству москвичей, храма Воскресения Словущего в Брюсове переулке.
Некоторые изменения в облик храма были внесены лишь в первой половине 19 века когда к нему построили двухъярусную колокольню, чем приблизили его облик к канонам модного в то время архитектурного направления, получившего название «русский классицизм».
Церковь, прославляющая великий праздник
По поводу названия церкви, построенной в Брюсовом переулке, о котором уже шла речь выше, добавим одну подробность. Дело в том, что в связи с важностью освящения в 325 году храма, возведенного в Иерусалиме на месте Воскресения Христова, только он получил право именоваться этим событием. Остальные же все (в том числе и наш московский), именуются лишь «Словущими», то есть «прославляющими». Кроме того, важно отметить, что все они посвящены не самому этому важнейшему событию, а лишь празднику, отмечаемому в его честь.
В годы богоборческого режима
Московским старожилам известно, что в течение всех десятилетий тотального атеизма, ставшего за годы советской власти важным аспектом государственной политики, и связанной с ним антирелигиозной борьбы церковь Воскресения Словущего входила в число тех немногих храмов, что не прекращали свою деятельность. Не менялось в Брюсовом переулке и расписание богослужений, поскольку весь их годовой и суточный цикл совершался в соответствии с церковными канонами.
У многих вызывает удивление, что в столице коммунистического государства, буквально в двух шагах от Кремля, где заседало его правительство, все эти годы действовала церковь, которая, в соответствии с пропагандистскими клише того времени, являлась не чем иным, как «очагом мракобесия». Невольно возникает вопрос: что сберегло от разрушения храм в Брюсовом переулке, когда многие московские святыни были варварски взорваны или переоборудованы для хозяйственных нужд?
Чье заступничество спасло храм?
Этому из ряда вон выходящему для тех лет факту едва ли найдется какое-то однозначное объяснение. Чаще всего его связывают с тем, что в Брюсовом переулке традиционно селились многие выдающиеся деятели советской науки, культуры и искусства, большинство которых лояльно относились к религии. Именно их заступничество и помогло сберечь от разрушения этот выдающийся памятник русского храмового зодчества.
Есть основания полагать, что особая заслуга в этом благородном деле принадлежит выдающемуся отечественному режиссеру и актеру - К. С. Станиславскому, который также проживал долгие годы недалеко от храма Воскресения Словущего в Брюсовом переулке (портрет приведен выше). Его авторитет в правительственных кругах был столь велик, что нередко влиял на решение самых важных вопросов. Но таково мнение историков города, основная же масса верующих видит в сохранении храма заступничество Небесных Сил.
Умолкшие, и вновь ожившие колокола
Тем не менее антирелигиозные кампании советских времен не обошли стороной и храм в Брюсовом переулке. Расписание его богослужений все эти годы продолжало извещать прихожан о том, что они проводятся в полном объеме (и это, безусловно, отрадный факт), однако призывавший на них благовест умолк на долгие годы. По распоряжению городских властей уникальные колокола, помнившие еще Ивана Грозного, были сняты и отправлены в переплавку. С тех пор церковная колокольня, утратив свое основное предназначение, стала чисто декоративным элементом.
Праздничный перезвон вновь огласил Брюсов переулок лишь в феврале 2008 года, когда на его колокольню был торжественно поднят главный колокол, незадолго до этого освященный, и нареченный «Архангелом Михаилом». С тех пор его голос можно услышать во дни всех канонических православных праздников.
Святыни храма
Как и большинство российских храмов, церковь Воскресения Словущего имеет свои уникальные святыни, слава которых разошлась по всему православному миру. Прежде всего, это чудотворный образ святителя Спиридона Тримифунтского, во дни своей земной жизни (270-348) прославившегося благотворительной деятельностью.
После причисления к лику святых, состоявшегося через два века после его блаженной кончины, он традиционно считается покровителем всех бедных и обездоленных. Существует поверье, что адресованные к нему молитвы помогают снискать заступничество Божьей Матери и обрести душевные силы во всех жизненных испытаниях.
Еще одной храмовой святыней является богородичная икона «Взыскание погибших», написанная в XVIII веке и получившая известность многими явленными через нее чудесами. В старинных церковных книгах имеется немало записей, свидетельствующих об исцелениях больных, совершившихся по вознесенным перед ней молитвам. Благодаря этим чудесам храм в Брюсовом переулке на протяжении многих веков являлся местом массового паломничества не только москвичей, но и богомольцев, приезжавших из самых отдаленных районов страны.
Архитектурные особенности храма
Здание церкви Воскресения Словущего на Успенском Вражке, в основе конструкции которой лежит безстолпный одноглавый четверик, представляет собой постройку, весьма типичную для храмовой архитектуры XVII века. Характерной особенностью ее стен являются закомары - венчающие их полукруглые декоративные завершения. Общий стиль эпохи дополняют вертикальные выступы стен − угловые пилястры, украшенные полуколоннами.
О том, что возводил здание опытный и незаурядный мастер (имя которого осталось неизвестным), свидетельствуют многие детали архитектурного убранства. Невольно привлекают к себе взгляд скромные, но при этом, весьма искусно выполненные наличники окон, идущий по профилю здания карниз, барабанчик главы и многие другие элементы оформления храма в Брюсовом переулке.
Расписание богослужений
В завершении статьи коснемся еще одного важного вопроса. Как уже говорилось, церковь Воскресения Словущего привлекает к себе множество паломников, приезжающих порой из дальних уголков России, и желающих посетить этот старинный храм в Брюсовом переулке. Расписание богослужений, приведенное ниже, поможет им сориентироваться в его насыщенной религиозной жизни.
Так, по будним дням часы и исповедь начинаются с 8:40, а литургия в 9:00. Вечерние же богослужения проводятся в 18:00. Что же касается воскресных и праздничных дней, то их график является более плотным и насыщенным. Двери храма открываются в 6:30 для всех, кто желает отстоять часы и исповедаться, а в 7:00 совершается ранняя литургия, вслед за ней, в 10:00 - поздняя. В 18:00 начинаются вечерние богослужения, включающие в себя, кроме вечерни, чтение акафистов, предусмотренных в этот день церковным календарем.
